Ответила я совсем другое:

– Я подумаю. И скажу, когда вы повезете меня домой. Вы ведь отвезете?

– Договорились. Только пока будешь думать, не выпускай из головы, что мое терпение закончилось. Так что ты или успеваешь подстроиться, или я трахаю тебя по своим предпочтениям. Это на случай, если тебе захочется думать в неверном направлении.

– Не угрожайте, не надо.

– Не провоцируй.

И он сразу отступил, оставив в моем животе напряжение.

Пришлось еще хлопать актерам и ждать занавеса. Но теперь я была готова вновь и вновь вызывать их на бис. Пусть даже все заново повторят, чтобы я лучше прониклась. Точнее, потянула еще время.

Но уйти пришлось. Как и пришлось держать его за руку, пока мы выходили из здания и добирались до парковки. Не вырываться же на глазах у всех. Все-таки хорошо, что он сегодня выбрал вести машину сам. Александр Дмитриевич не давил – только спросил адрес. Кивнул и глянул на навигатор, выворачивая со стоянки на оживленную дорогу. И я тоже не спешила, наслаждаясь этой последней между нами тишиной.

– Карина, хочешь где-нибудь поужинать?

– Нет, спасибо. Остановите здесь, – попросила за квартал до дома.

Александр Дмитриевич не спорил, свернул к сейчас темному парку. Я же попросту не хотела подъезжать к дому на такой машине, которую все соседи запомнят. Да и без разговора не уйду, а такие разговоры лучше вести в безлюдном месте.

Он первым открыл дверь и вышел. Больше время тянуть некуда. Обошла капот, остановилась рядом и тоже устремила взгляд на едва освещенные деревья.

– Итак, – он нарушил тишину. – Ты снова ждешь, когда я все скажу за нас обоих? Или уже хватит разговоров?

– Не хватит, – поспешно, но неуверенно ответила я. – Александр Дмитриевич, вы ведь понимаете, что меня многое смущает!

– Тогда спрашивай. Я ведь пока говорю. Но и я буду спрашивать.

Подумала и все же решилась быть откровенной:

– Использую этот шанс, раз даете. Александр Дмитриевич, вы совсем не романтик?

Он усмехнулся и перевел взгляд на мой профиль. Но я смотрела перед собой. Ведь не факт, что будут еще возможности спокойно обсудить тревожащие мелочи.

– Я не знаю точного значения этого термина, Карина. Если ты подразумеваешь, что я буду догонять тебя с букетами роз, то нет, я совсем не романтик. Но если ты, будучи моей любовницей, расскажешь о каких-то проблемах или попросишь помощи – я наверняка захочу помочь. Мне не выгодно, чтобы ты заморачивалась какими-то тревогами, если я могу их устранить. Но если к тому времени нас с тобой не будет связывать секс или другие близкие отношения, то я пошлю тебя и не оглянусь. Прямо сейчас, если ты замерзла, я предложу тебе пиджак – мне не хочется, чтобы ты простыла или спешила уйти в тепло. Так я романтик или нет?

– Нет, – я улыбнулась. – Вы прагматик, никаких сомнений. Давайте, кстати, свой пиджак. Прохладно.

Александр Дмитриевич со смехом стянул вещь с себя и накинул мне на плечи. Казалось, задержал ладонь на моем плече на секунду, но тут же отступил.

– Почему ты об этом спросила?

– Не знаю. Меня в вас это больше всего смущает – слишком рационализаторский подход к любым эмоциям, – после паузы все же решила добавить: – Например, вы ни разу меня не целовали. Не хотели целовать, но притом честно говорите, что собираетесь делать дальше. Мне кажется это странным.

– Неправильное предположение, Карина. Я сейчас как натянутая струна. Поцелуем дело не закончится. Я не целую тебя не потому, что не хочу, а потому что уже не хочу только целовать. Изнасилование – игра прекрасная, но неприятная, когда в нее одна из сторон играть не хочет.

Я выдала невольный выдох. А может, это и есть его романтика? Только очень странная, не такая, как у всех? Потому что от таких признаний тоже становится душно. Муторно становится, тревожно, но волнение это приятное.

– Теперь моя очередь спрашивать, – он выдернул меня из раздумий. – Ты принимаешь противозачаточные?

– Ну вот и вся романтика схлопнулась, – я вздохнула. – Принимаю.

– Прекрасно, – он ответил мгновенно. – А что насчет замужества? Это вранье? Зачем? Или ты всерьез думала, что меня такая мелочь остановит?

Я растерялась:

– Вранье? С чего вы взяли?

Александр Дмитриевич вдруг развернулся, взял меня за талию и рванул вверх, усаживая на капот. Сам приблизился, вынуждая меня раздвинуть колени. Но говорил все так же спокойно, как будто и не заметил моего сбившегося дыхания:

– С того, что время позднее. С того, что ты спокойно оставила свою одежду в моем доме. Какие же отношения у тебя с мужем, если он не поинтересуется, что происходит?

– Прекрасные отношения! – зачем-то выпалила я. – Я, может, платье у подруги одолжила! Не все мужья ревнивы.

– То есть настаиваешь на предыдущей версии? – он прищурился. – Мне все равно, ревнивый у тебя муж или нет. Все равно, что ты будешь ему врать про меня. Меня ваши отношения вообще не касаются.

– Но вам как будто важно, чтобы я была именно замужем!

Он чуть приподнял голову, устремив взгляд в небо, и улыбнулся:

– Не совсем. Замужество непринципиально. Но что-то в этом есть. Мне нравятся внутренние сломы. Нравится, когда человек делает то, чего вчера на себя не примерял. Но я бы предпочел, чтобы до развода не дошло. Если уж ты выходила замуж с осознанием дела, то попутные развлечения не должны на это повлиять. То есть мне плевать на ваши отношения, но в идеале я бы не хотел, чтобы после нашего общения ты осталась несчастной и обо всем жалеющей.

Если бы цинизмом можно было зарабатывать, то этот бы обогатился. Но ведь он и так отлично зарабатывает. Не цинизмом ли? Зачем он так близко стоит? Зачем постоянно хочет подавлять?

– Карина, – я ощущала его дыхание на своей щеке, да и руки на бедрах заметно напряглись. – Может, мы все-таки уже вернемся к главной теме? Чего ты хочешь?

– Поцелуя, – выдохнула я, потому что больше ничего в голову не приходило.

Он поднял лицо, медленно перевел руку мне на затылок, приблизился на сантиметр.

– Значит, у нас ты романтичная. Уверена?

Я не ответила. Но и не оттолкнула. Он закончил сам:

– Ну ладно, я предупреждал, что нервы у меня уже сдали. Готовься к последствиям.

У меня дыхание перехватило, когда наши губы наконец-то встретились. Но он почти сразу вжал меня в себя и проник языком в рот. Это была не первая ласка будущих любовников, а животный голод – я поняла уже через несколько секунд. И руки его стали сильнее, одной он придерживал меня, не позволяя отстраниться, а другая прошлась по спине вниз, сжала ткань на бедре, а потом и занырнула под нее. Пальцы до боли впились в мою кожу. Возможно, я немного испугалась такого напора, но отодвинуться или оттолкнуть не смогла.